После того, как в мае 2004 мы поженились, наша жизнь текла спокойно и размеренно до конца года. Карьера Пола стремительно прогрессировала - он занимал высокие призовые места практически во всех турнирах, в которых принимал участие. В сентябре он отправился в промо-тур в Китай, и там его встречали как поп-звезду - девушки кричали и визжали при его появлении, а фанаты часами стояли в очередях, только чтобы увидеть его.

Вскоре после этого, в октябре 2004 года, я полетела в Ирландию, где тогда находился Пол, чтобы вместе с ним отпраздновать его двадцать шестой день рождения. Помимо нас, там был еще и друг Пола - Джимми Уайт. Невзирая на то, что Джимми был старше на целое поколение, их связывала особая дружба. Пол чувствовал себя необычайно комфортно в компании Джимми, который был для него как старший брат. На турнирах они постоянно веселились вместе. Джимми был немного безбашенным, откровенно говоря. Пол очень любил рассказывать историю о том, как однажды Джимми пошел купить пинту молока, а вернулся домой только два дня спустя после развеселой гулянки.

Этот вечер, когда мы вместе с Джимми праздновали день рождения Пола, получился по-настоящему безумным. Втайне от нас Джимми устроил для Пола особый подарок. Мы сидели в баре, и вдруг появилась полуобнаженная девушка и начала танцевать прямо перед нами. Она извивалась, как змея, и присаживалась к Полу на колени. Оказалось, что Джимми заказал для него "танец на коленях"! Я нашла это забавным, но все же шепнула Полу: "Милый, у нее сиськи ненастоящие. Кстати, в отличие от моих". Ближе к ночи подъехал лимузин, арендованный для нас все тем же Джимми, чтобы мы могли вернуться в отель. Как только мы уселись, шторки, отделяющие нас от водителя и Брэндона, устроившегося на переднем сиденье, поднялись. Пол решил, что нам не стоит упускать такую возможность и следует воспользоваться создавшимся преимуществом - и кто я была такая, чтобы возражать ему в его день рождения?

Первые девять месяцев, которые мы прожили как мистер и миссис Хантер, были прекрасны. Все складывалось поистине фантастически, и мы пришли к мысли, что нам пора завести ребенка.

Незадолго да первой годовщины нашей свадьбы я завела дневник. Я собиралась записывать туда все, что будет происходить с нами во второй год нашей семейной жизни. У меня никогда не получалось вести нормальный дневник, и иногда я жалела об этом. Я знала многих людей, которые вели дневник с детства. Хотя временами это занятие может казаться лишь скучной обязанностью, хорошо, когда впоследствии у тебя есть возможность с помощью своих записей оглянуться назад. Однако, хотя решение и было принято, мое благое намерение, как и многие другие полезные начинания, в очередной раз потерпело неудачу. Купив тетрадь, я черкнула на первой странице:
Наше путешествие перед первой годовщиной свадьбы.
Пока это было все.

Единственное облачко на горизонте омрачало наше безбедное существование - Пол начал жаловаться на некоторую боль в боку. В последние месяцы 2004 года она то появлялись, то снова пропадала. Он уже собрался было к врачу, но тут боль исчезла совсем, и мы тут же позабыли о ней. Пол никогда не был стопроцентно здоровым - еще с детства у него были псориаз и витилиго, и его трудно было назвать мускулистым здоровяком.

Однако позже боль в боку снова вернулась и не проходила в течение пары недель, так что в феврале 2005 года Пол все же вынужден был обратиться к нашему лечащему врачу. Терапевт предположил, что боли могут быть вызваны проблемой с аппендиксом, и выписал нам направление на консультацию по нашей частной медицинской страховке несколькими днями позже. Ожидая назначенного дня, мы переживали по поводу того, что примерно в это же время Полу нужно было отправляться в Ирландию на турнир. Что-то будто подтолкнуло меня начать делать записи в дневнике. Я написала:
Я никогда в жизни не была счастливее, чем сейчас. Мы с Полом так влюблены друг в друга, нам так хорошо и не о чем волноваться. Наверное, мы самые счастливые люди на свете.

2 марта 2005 года мы поехали на консультацию. Нас волновал единственный вопрос: не лопнет ли аппендикс Пола? К тому времени боли стали постоянными, и он уже оставил всякие мысли о том, чтобы ехать в Ирландию на показательный матч, на участие в котором дал предварительное согласие. Консультант велел нам прийти на следующий день на процедуру сканирования, которое, как мы надеялись, должно было показать, как близок аппендикс к тому, чтобы лопнуть, сколько времени у нас есть до того момента, когда все будет совсем плохо, и каково будет оптимальное лечение - точнее говоря, потребуется ли немедленная операция.

Когда я вспоминаю об этом, мне становится горько от того, как мало тогда нам было известно. 3 марта, в день сканирования, я написала в дневнике:
Надеюсь, ему не придется удалять аппендикс.
Подумать только - это было все, о чем мы тогда беспокоились! Операция по удалению аппендицита казалась нам тогда наихудшим исходом. Глядя на то, что я написала дальше, я не знаю, плакать мне или смеяться:
За час до сканирования Полу пришлось выпить специальный раствор, а потом ему сделали еще и капельницу. Бедный мой мальчик!
Капельница. В течение следующих месяцев его вены будут изрешечены уколами, как у наркомана со стажем. Медсестры будут шлепать его по рукам в надежде отыскать где-нибудь заблудшую вену, в которую можно будет воткнуть еще одну иглу. А в тот день я думала, что настал конец света, оттого что его мочевой пузырь был переполнен, и в его руку вонзили одну-единственную иголку.

В половине седьмого нас снова пригласили в кабинет врача, чтобы сообщить результаты. Мы оба мечтали, чтобы все это поскорее закончилось - скорее бы узнать, в чем проблема, и отправиться домой.

- Аппендикс Пола в порядке, - сказал доктор, и мы с Полом невольно взглянули друг на друга и обменялись улыбками.

Облегчение было таким, будто у нас гора с плеч упала, но после паузы доктор продолжил говорить.

- Однако сканирование показало наличие шести кист в брюшной полости. Необходимо сделать биопсию, чтобы понять, что происходит.

У Пола было шесть кист, и врачи хотели сделать биопсию.

Я почувствовала, что мне хочется отмотать время назад. Кисты. Биопсия. А мы волновались только о его аппендиксе? Пол сказал, что беспокоиться не о чем - у него была тенденция к образованию кист. Несколько штук в свое время уже было удалено из его спины и яичек. Он был предрасположен к кистам, так же, как одни люди предрасположены к синуситу при простуде, а другие - к бронхиту при сильном кашле.

Нам предстояло ждать результатов биопсии около недели, надеясь на то, что они окажутся хорошими, что кисты будут доброкачественными - что жизнь сможет продолжаться и снова станет спокойной и счастливой. Мы думали и молились о том, чтобы после биопсии, сделанной 16 марта, началось наше возвращение к нормальной жизни.

В ночь перед назначенным днем мы не сомкнули глаз. Я написала в дневнике:
7.30 утра. Сегодня страшный день. Пол слегка паникует. Он постоянно повторяет: "Господи, мне так плохо".

Когда мы приехали в больницу, Пола сразу же увели в операционную, а я два часа сидела и ждала его возвращения. Наконец, в половине двенадцатого он вернулся, бледный как смерть. Конечно, тогда я и понятия не имела, как ужасно он будет выглядеть через несколько месяцев. В сравнении с этим, тогда он просто лучился здоровьем. Он очень плохо себя чувствовал после хирургического вмешательства, а его горло болело от дыхательной трубки. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной в любой ситуации, и мне было почти физически дурно оттого, что я видела, как плохо было Полу, и ничего не могла с этим поделать.

К четырем мы вернулись домой. Живот Пола раздулся - во время процедуры, которая называется лапароскопия, врачи заполнили брюшную полость специальным газом для того, чтобы получить более четкую картинку. Полу дали много болеутоляющего, и его нельзя было оставлять одного. Ни один из нас не думал, что все будет так плохо. Мы все время слышим, что вот кому-то сделали биопсию, и эта процедура видится нам простой и легкой, без каких-либо побочных эффектов. Думаю, это верно только в том случае, если ее делают просто подкожно, в то время как кисты Пола были глубоко внутри, и врачам пришлось проникнуть в его брюшную полость. Мы стояли на пороге одного очень неприятного открытия - то, что некоторые вещи приходится переносить в качестве ежедневной медицинской процедуры, вовсе не означает, что они не причиняют боли людям, которые вынуждены через них проходить, и тем, кто ухаживает за этими людьми.



Спустя некоторое время Полу стало лучше. Ему всегда становилось лучше, когда он оказывался дома. Так будет и впредь. У меня были кое-какие планы на этот вечер, ведь я предполагала, что биопсия окажется легкой процедурой, после которой Пол просто вернется домой, выпьет чашку чаю, и будет здоров как бык. Я не была уверена, стоит ли мне уходить, но Пол настоял, чтобы я не меняла планы, потому что он сам в любом случае будет дремать перед телевизором, а мне лучше будет немного развеяться. Так что в итоге я все же поехала, и не куда-нибудь, а узнавать свою судьбу.

Не то чтобы я действительно верила во всякие оккультные штучки - мы с подругами просто хотели встретиться и немного повеселиться. Мы записались на сеанс к одному медиуму - девушки хотели задать ей волнующие их вопросы. Подсознательно, думаю, меня мучил вопрос, сможет ли медиум уловить, что нам с Полом довелось пережить в этот день. Я думала, что если ей это удастся, я, пожалуй, в будущем стану менее скептически относиться ко всякого рода предсказаниям. Когда настала моя очередь, и я уселась перед ней, она наговорила мне много всего; что-то было правдой, что-то - нет. Затем она якобы настроилась на Пола и сообщила мне, что все будет в порядке. Одна часть меня рассмеялась - да что она могла знать? Но другая часть была неизмеримо благодарна ей за успокаивающие слова.

Я вернулась домой. Пол по-прежнему выглядел неважно. Мы легли в постель, крепко обнимая друг друга, и он быстро заснул. Я лежала рядом, потихоньку погружаясь в объятия сна. Это был долгий и странный день - казалось, что прошла вечность с тех пор, как мы утром вышли из дома и поехали в больницу. Пока я пыталась уснуть, что-то в уголке моего сознания назойливо старалось напомнить о себе. Что-то, чего я никак не могла ухватить, осознать, понять. И вдруг внезапно ко мне пришло понимание. Меня прошиб холодный пот, когда я вспомнила, что именно сказала мне прорицательница. Она не сказала, что с Полом все будет хорошо. Она сказала, что все просто будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Что это могло значить? С ужасом я осознала, что это действительно могло значить: дела могут идти хорошо; со мной может быть все хорошо. Я знала это - знала, что я всегда буду в порядке, что я смогу справиться с чем угодно. Но это вовсе необязательно должно было значить, что с Полом все будет хорошо.

Я плохо спала этой ночью, а на следующее утро мне нужно было ехать на работу в колледж. Я не могла успокоиться. Результатов биопсии нужно было ждать еще неделю, но мне казалось, что воспоминания о словах медиума дали мне повод для переосмысления всего произошедшего. Все утро я думала о консультанте, мистере Су-Линге, и вспоминала, как он говорил о кистах: "Нам нужно удостовериться, киста это или опухоль". Киста или опухоль. Киста или опухоль. Опухоль - это было совсем другое слово. Не то, которое вам хотелось бы услышать. Когда я закончила работу и после обеда ускользнула домой, чтобы присмотреть за Полом, я все еще не могла выбросить эти слова из головы.

Алан и Кристина тоже беспокоились. Они собирались в отпуск, и нам пришлось долго уговаривать их, чтобы они не отменяли его из-за того, что их волновали результаты тестов Пола. Они уехали только после того, как мы пообещали, что сразу дадим им знать, как только будут какие-нибудь новости.

Весь уик-энд Пол не мог чихать, кашлять и смеяться так, чтобы это тут же не отозвалось болью внутри, но он все же отправился на Айриш Мастерс в Дублин. Следующие дни прошли словно в тумане. Пол был в Ирландии, я ходила на работу. Мы все время перезванивались. Я старалась продолжать жить как обычно, пытаясь концентрироваться на том, что мне нужно сделать, вместо того, чтобы позволять себе медленно сходить с ума.

Я написала в своем дневнике, что 23 марта будет для нас решающим днем. Мы встали, позавтракали, оделись - все, как обычно. Мы постоянно болтали друг с другом, однако ни разу не упомянули в разговорах то, о чем оба постоянно думали: результаты тестов. Потом мы поехали в больницу. Мы делали самые обычные вещи - припарковались, отметились в регистратуре, посидели в комнате ожидания, но все это время я продолжала думать: ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ С ПОЛОМ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Пол зашел в кабинет врача, я последовала за ним. Мы присели, обменялись обычными любезностями, но не сводили взгляда с папки, лежащей у доктора на столе. Я пыталась как-то отвлечься, угадать по внешнему виду консультанта, какие новости нас ожидают. А потом реальность оглушила меня. Я услышала то, что говорил доктор. В моем дневнике крупно выведено всего три слова:

ЧЕРТ. ОНА ЗЛОКАЧЕСТВЕННАЯ.

Они нашли шесть опухолей. Шесть. Опухолей. Я бросила быстрый взгляд на Пола. Он был бледен как полотно. Я ничего не могла сделать для него прямо сейчас, как я всегда пыталась делать - но я могла получить информацию. Я действовала на автопилоте, задавала вопросы, делала пометки. Я хорошо помню, как доктор сказал, что они обнаружили также, что у Пола всего одна почка. Кажется, только это и дошло до Пола - он подробно расспрашивал об этом консультанта, ни слова не говоря об опухоли.

Нам сказали, что Пол нуждается в химиотерапии. Необходимо было пройти курс из трех трехдневных сеансов. Пол должен приехать в среду, днем его тело накачают специальной очищающей жидкостью. На следующий день после обеда начнется химиотерапия. Всю ночь в его вены будут закапывать препараты. На следующее утро его снова накачают жидкостью, а после обеда продолжат капать новую дозу препаратов. Весь этот цикл будет повторен трижды, его цель - прогнать препараты через тело как можно быстрее.

Это казалось невероятным - внезапно я вспомнила, что несколько лет назад Пол говорил, что когда-нибудь у него будет рак. Он тогда был чуть навеселе, а по телевизору показывали один из этих социальных роликов, в котором прозвучало, что каждый третий человек на земле болеет раком. Тогда Пол пробормотал: "Это я. Я буду одним из этих третьих". Я сказала, чтобы он перестал говорить глупости, но, кажется, он повторил это еще нескольким людям, которые позже признались мне в этом. Так странно думать об этом сейчас. Иногда он говорил поистине пророческие вещи.

В то время мы думали, что заболеть раком - это, бесспорно, несчастье, но главный вопрос заключается в выборе правильного лечения и скорейшем его начале. Вот только оказалось, что рак - это не так просто. Это не единичная неприятность, приключившаяся с вами - хотите вы того или нет, но вам придется иметь дело с полным набором адских штучек.

И именно в ад мы и направлялись.