Мы возвращались домой молча. В тишине. В шоке. Брэндон ждал нас дома. Он был нам другом, каких мало. Мы сообщили ему все, что знали - а знали мы немного. Врачи говорили преимущественно общими фразами и сказали лишь, что потребуются дополнительные тесты, чтобы определить, что именно происходит с Полом.

- Опухоли прикреплены к чему-то? - спросил Брэндон. - Они прикреплены к каким-то органам?

Пол коротко взглянул на него и ответил:

- Брэндон. У меня нет гребаных органов.

Он по-прежнему был сосредоточен на мысли, что у него всего лишь одна почка. Несмотря на то, что он без каких-либо проблем жил с этим всю свою жизнь, даже не подозревая о ее отсутствии, это было единственным, о чем он сейчас думал. Возможно, это была просто попытка отключить внимание от реальной проблемы.

Я приготовила обед, и Пол с аппетитом съел все. "Хороший знак", - сказала я себе, - "он голоден, и он ест". Все казалось каким-то нереальным. Когда мы уезжали из дома утром, будущее страшило нас, но на тот момент мы еще не знали эту ужасную новость. Это была лишь первая смена приоритетов. В течение следующих 18 месяцев они будут меняться постоянно. Мы начинали с того, что молились, как бы это не оказался аппендицит. Некоторое время спустя мы были бы счастливы, если бы этот диагноз подтвердился. Еще позже мы были бы рады, если бы это был перитонит. В тот день мы надеялись, что это окажутся кисты. Но сейчас, казалось, никаких альтернативных вариантов уже не осталось.

Однако очень скоро нам предстояло понять, что в любой ситуации все может стать еще хуже.

Оставшись одна, я сделала в дневнике три записи. Я открыла его на первой странице, там, где писала, что никогда не чувствовала себя такой счастливой, что у нас нет никаких тревог и забот, и что мы - самые удачливые люди на свете. Сверху над этими строчками я написала:
Как раз перед нашей первой годовщиной… БА-БАХ!!!
Под строчкой о том, как мы счастливы, я написала:
Мы справимся с этим, это всего лишь препятствие, которое нужно преодолеть. Любовь и сила = положительный результат.

Далее, я начала список:

Слова, которые я ненавижу

ОПУХОЛЬ!!!!!!!!!
РАК!!!!!!!!
ЗЛОКАЧЕСТВЕННЫЙ!!!!!!!!
ХИМИОТЕРАПИЯ!!!!!!!!

Ненавижу их все.

От мамы Пола пришло смс - она спрашивала, каковы результаты тестов. Мы решили пока не говорить им всю правду, ведь они были так далеко и все равно ничем не смогли бы помочь. Пол хотел, чтобы они продолжали наслаждаться своим отпуском и не возвращались домой раньше срока. В тот вечер мы сообщили новости только моим родителям и Трейси. Они были в шоке. Впрочем, какая тут еще может быть реакция? Говорят, что слова, сказанные вслух, помогают лучше осознать реальность, но это были такие страшные слова, что тяжело было провести связь между тем, что они означали и тем, что они могут сделать с человеком, которого ты любишь всем своим сердцем.

В тот вечер, когда мы остались наедине, Пол начал задавать мне вопросы, которые не задал в госпитале. Он долго расспрашивал меня о химиотерапии, а после в замешательстве спросил меня:

- Линдси, так у меня рак?

Как бы вы ответили на такой вопрос? Я так не хотела, чтобы он спрашивал об этом меня. Я взяла его руки в свои, взглянула ему в глаза и тихо сказала:

-Да, малыш.

Он был похож на перепуганного ребенка. Я гладила его руки и шептала:

- Мы победим эту гадость, вот подожди - и увидишь сам.

Он отодвинулся от меня и спросил:

- У меня выпадут волосы?

Бедняга Пол. Ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, а он беспокоится о своих волосах.

- Может, да, а может, и нет. Но ты такой красивый, это совсем неважно, ты все равно будешь прекрасно выглядеть. В конце концов, тебе очень идет бандана, да и люди уже привыкли видеть тебя в ней.

Я бы так хотела, чтобы у меня была возможность помочь ему не только разговорами! Мне хотелось вынуть эти кисты из его тела и поместить в мое. Я хотела, чтобы он думал о хорошем, я была убеждена, что это поможет, но он, по-моему, так не считал. Позвонила Кристина, которую, очевидно, не убедило отправленное нами ранее смс.

- Вы уверены, что все нам рассказали? - спросила она. - Что именно сказал доктор?

Однако Пол настаивал, что пока не нужно ничего ей говорить. Я не уверена, что она поверила нам, когда мы сказали ей, что уже пройденных тестов недостаточно, и Полу нужно будет сделать еще несколько. Но эти слова, которые оказалось так легко произнести, на какой-то момент даже нас самих заставили поверить, что все так и обстоит на самом деле.



Я не спала той ночью.

На следующий день, когда я пришла на работу, все спрашивали меня о результатах тестов. Я уже жалела, что когда-то упомянула о них, но ведь тогда мы на самом деле думали, что это была всего лишь проблема с аппендиксом Пола, поэтому говорили обо всем, не скрываясь. Мне необходимо было остановить эти расспросы раз и навсегда, поэтому я сказала всем, что результатов нужно ждать еще две недели. Разумеется, это была ложь, но я больше была не в силах говорить правду.

В тот день у Пола было какое-то интервью, и журналисты тоже расспрашивали его о "кисте" (бог знает, как они только пронюхали!). Он держался молодцом, придерживаясь все той же версии, что нужно подождать результатов еще какое-то время. Я так гордилась им во время этого интервью, но позже, оставшись одна, дала волю слезам, не в силах более сдерживаться.

Два дня спустя, 26 марта, Полу предстояло лететь в Китай на крупный турнир. С тех пор, как его популярность стала расти, его всегда приглашали приехать пораньше, для участия в промо-акциях турниров. Пол решил, что нет смысла бросать игру, поэтому он улетел, а я осталась в одиночестве, наедине со своими мыслями. Я, как обычно, пыталась отвлекать себя работой в салоне и частной практикой. Но когда сейчас я перечитываю то, что тогда писала в своем дневнике, я поражаюсь, до какой степени я надеялась на чудо:
Может быть, все это пройдет, если он уедет в другую страну…

Один из способов, вплоть до сегодняшнего дня безотказно помогавших мне пройти через весь этот кошмар - аккуратно расставлять все по местам. Нельзя все время быть несчастной. Невозможно постоянно так жить. У меня есть хорошие и плохие воспоминания. У всех нас они есть. Для того, чтобы справиться с ними, у меня в голове есть разные дверцы, или, если хотите, маленькие коробочки. Я складываю все плохое в коробочки, или просто выставляю за двери и запираю их. Я достаю их снова, когда я знаю, что готова справиться с ними, но я никогда не даю им воли. Им не позволено проявляться все время. И дело не в том, что я никогда не грущу, или никогда не плачу; я просто стараюсь контролировать это. Хорошие воспоминания я тоже убираю. У меня есть дверца, за которой спрятаны воспоминания о первом визите Пола в клинику, когда доктора говорили о химии - но также у меня есть другая дверца, за которой Пол впервые в жизни в марте 1997 года ждет меня в своей машине, чтобы отвезти на вечеринку. Есть одна дверь, за которой находится Пол, лишенный волос, с кожей землистого цвета - но также есть и другая, где я только что родила дочь и мы вместе держим ее на руках.

Очень тяжело возвращаться обратно в тот день, когда мы впервые узнали о раке. Я помню запах госпиталя, вижу облезлые обои в коридоре. Я вновь переживаю те минуты, когда Пол не хотел верить в происходящее, зациклившись на новости о своей почке. Но я помню, что Пол верил - я всегда точно знаю, о чем говорю. И когда я говорила: "Думай о хорошем, тебе нужно пройти курс химии, и ты будешь в порядке" - он верил в это.

Тогда я и сама в это верила.