Пока Пол был в Китае, мы постоянно перезванивались - к концу поездки его счет за мобильные телефонные переговоры превышал тысячу фунтов. В первое воскресенье после его отъезда я поехала на обед к маме, и как раз, когда я была там, позвонил Пол. Он был немного пьян, и находился в совершенном отчаянии. Я чувствовала, как слезы текут по его лицу; думаю, до него только теперь стало доходить. Господи, как это было ужасно - что ты можешь сделать, находясь так далеко? Он все плакал и никак не мог остановиться; мне оставалось только надеяться, что ему станет легче, если он выплачется. Тогда, возможно, он сможет принять ситуацию такой, как она есть, и подготовиться к борьбе. Сейчас он готов разрушить все, что его окружает, - писала я в своем дневнике, - но я не могу его винить в этом. Однако я и понятия не имела, что на самом деле происходило в Китае..

Сразу по прибытии Пол рассказал все Джимми Уайту. Несколько лет назад у Джимми был рак яичек, и Пол много думал о нем, поэтому естественно, что Джимми был первым из друзей-снукеристов, кому Пол доверился. По словам другого игрока, Джимми Мичи, в первый раз за всю свою жизнь, Пол не был тем приветливым парнем, к которому все привыкли. Он был расстроен. Он был почти в истерике. Джимми рассказывал, что, вопреки своему обыкновению, Пол бесцельно блуждал по коридорам и говорил встречавшимся ему на пути людям, что они ему никогда не нравились. Это было настолько нехарактерно для Пола, что просто шокировало людей, близко знавших его.

Мне тоже было несладко. В то воскресенье он звонил мне пятнадцать раз подряд, с каждым последующим звонком все сильнее пьянея и становясь все более невыносимым. Я вернулась домой, потому что Пол заявил, что не хочет, чтобы я куда-либо выходила, и лишь раз за разом снимала телефонную трубку. Его боль и злость потоком изливались наружу. Пол называл меня последними словами, но я была уверена, что утром он даже не будет помнить об этом. Все это не имело для меня значения - я знала, что таким образом он просто пытается выплеснуть негатив и найти хоть какую-то точку опоры. Такова человеческая природа - больше всего мы всегда мучаем тех, кого любим, потому что знаем - они не будут держать на нас зла. Я позволила ему излить всю злость до капли; мне так хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.

Пол продолжал давить на меня, он требовал, чтобы я произнесла эти слова: "У моего мужа рак". Он кричал на меня:

- Скажи это! Скажи это, мать твою!

Я отказывалась, и это еще больше злило его, он осыпал меня все новыми и новыми оскорблениями, продолжая орать:

- У твоего мужа рак! Скажи это, Линдси, твою мать! У твоего мужа рак!

В конце концов он вымотался, и звонки прекратились. Он был опустошен. Я всегда могла безошибочно чувствовать это, неважно, как далеко друг от друга мы находились.

Кое-как я пережила следующие несколько дней, изо всех сил пытаясь жить нормальной жизнью. Пол по-прежнему находился в Китае, и, что удивительно, в среду даже выиграл матч. Эта победа благотворно повлияла на него и дала ему некоторый позитивный настрой. На следующий день он играл с Джимми Уайтом. Сначала Пол вел со счетом 4-0, потом Джимми догнал его и довел счет до 4-3. Это принесло Полу еще немного радостных эмоций - не только потому, что он вновь стал самим собой, вернувшись к столу (балансируя на грани и рискуя проиграть), но и потому, что Джимми доказал, что его отношение к Полу в свете известий о раке ничуть не изменилось. Это вдохновило Пола, и в итоге он выиграл матч со счетом 5-3. Я написала в дневнике:
Наша удача так переменчива.
Я действительно чувствовала это. Снукер был очень важен для Пола, он был для него некой жизненной основой. Я понимала, что любые хорошие новости могут помочь Полу, неважно, будут они касаться снукера или чего-то еще.

Однако на следующий день Пол проиграл Кену Доэрти 5-1. У него было не так много шансов в этом матче, но в проигрыше была и хорошая сторона - теперь Пол мог вернуться домой. Ему пришлось целых семь часов просидеть во Франкфурте из-за задержки рейса, поэтому в субботу он вернулся только в половине десятого вечера. Со дня его отъезда прошло чуть больше недели. Я была счастлива вновь увидеть его, но прошел уже целый час после того, как самолет приземлился, а мы все еще не могли отыскать его багаж. Мы не волновались о том, что пропадут какие-то вещи или одежда - всегда можно купить новые, но в чемодане также находился его снукерный кий. А принимая во внимание то, что через две недели начинался Чемпионат Мира, Полу было о чем беспокоиться. Кому-то это может показаться пустяком, но кий очень много значит для игрока; Пол всегда говорил, что его кий хранит не только историю его прошлых игр, но и магию побед. Уже наступил полдень воскресенья, а новостей все еще не было. Пол был в ярости. Когда ближе к вечеру багаж, наконец, нашелся, мы оба почувствовали невероятное облегчение - как будто это имело для нас какое-то тайное значение.



Не успел Пол справиться с одной проблемой, как подоспела следующая. Его родители намеревались приехать к нам домой, чтобы мы все им рассказали. Я просила Пола, чтобы он не расписывал ситуацию в слишком мрачных тонах. Я всегда пыталась защитить его и боялась, что если Кристина и Алан будут шокированы новостями, то это, в свою очередь, может оказать негативное воздействие на Пола. О чем только я тогда думала? Теперь, когда у меня есть Эви Роуз, я не могу себе представить, как кто-то говорит тебе, что у твоего ребенка опухоль, и преподносит это не как самую ужасную новость на свете.

Нам обоим было не по себе, пока мы ожидали их приезда. В три часа раздался звонок в дверь. Вначале я старалась вести себя как ни в чем не бывало, словно это могло как-то смягчить новости. Мы откровенно тянули время, показывая им наш новый диван и ванную, которую мы только что закончили, а потом я взглянула на Пола, как бы подталкивая его: "Пора, скажи им". Даже сейчас я помню эту странную улыбку на его лице - он улыбнулся как бы через силу, прежде чем открыть рот. Это показалось мне тревожным знаком, но потом я решила, что это просто нервное. Пол начал говорить, а я все время его перебивала, беспокоясь о том, как он преподносит это своим маме и папе. Я старалась представить все ясно и логично, хотя голова у меня шла кргуом.

- Опухоль? Что ты имеешь в виду? - спросила Крис. - Что еще за опухоли? И что врачи собираются с ними делать?

Алан выглядел не лучшим образом.

- Он такой молодой. У него не может быть ничего серьезного. Доктора разберутся с этим, так ведь?

Мы рассказали им о предполагаемых вариантах лечения, затем Пол сообщил им о том, что на среду, 6 апреля, в 10.30 утра у него назначена встреча с доктором Гилби. Было решено, что мы поедем все вместе, - мы сильные, мы стоим друг за друга и мы готовы бороться за Пола.

В какой-то момент, когда Пол не мог слышать нас, я шепнула им:

- Пожалуйста, только не плачьте, пока вы здесь, подождите, пока доберетесь до дома, только не делайте это у него на виду.

Крис смогла не плакать в присутствии Пола, и я очень благодарна ей за это. Алан, кажется, заперся в ванной и выплакался там. Вечером, покинув нас, они поехали к тете Пола - Терезе, и его кузену Энтони. Теперь им самим предстояло произнести эти ужасные слова - "У Пола рак". Кристина призналась, что именно в тот момент что-то внутри нее окончательно сломалось.