Вторник, 19 апреля, с самого утра обещал быть прекрасным солнечным днем. Все казалось не так уж плохо, пока мы ехали в больницу Кукридж, где Полу должны были сделать сканирование мозга и тела. В течение 45 минут он маленькими глотками потягивал напиток из анисового семени, а потом его увели на процедуру. Ожидая его возвращения, я пыталась убедить себя, что больницы вовсе не такие страшные, как мне всегда казалось. Я думала о том, что погода прекрасная, что люди в больнице дружелюбны, но на самом деле я просто хваталась за соломинку.

Когда Пол, наконец, вышел, я бросилась к нему:

- Ну, как все прошло, малыш?

Он несколько секунд смотрел прямо мне в глаза, прежде чем ответить:

- Ужасно. Это было ужасно. Проиграть 10-8 - ничто в сравнении с тем, когда ты лежишь там, а тебе сканируют мозг, чтобы выяснить, не проник ли в него рак.

Словно по мановению руки, настроение резко переменилось. Я по-прежнему считала, что нам нужно оставаться оптимистами, но как я могла требовать этого от Пола, которому приходилось переживать такие ужасные минуты? По пути мы зашли узнать результаты анализов спермы - количество сперматозоидов было довольно низким, но в целом, там все было хорошо.

Мы отправились домой. Пол был молчалив. Ближе к вечеру приехала моя подруга Салли, и все мы безбожно напились, в результате чего утром я чувствовала себя просто отвратительно. Действительно ужасно. Наверное, так я пыталась справиться с растущим напряжением. Может быть, некоторая потеря чувствительности после перепоя была и к лучшему, потому что у нас впереди был длинный тяжелый день.

Как только мы переступили порог больницы, я автоматически начала повторять свою обычную беззвучную мантру: «Пожалуйста, пожалуйста, пусть нас ждут хорошие новости». Внезапно до меня дошло, что я говорю. Уже невозможно, чтобы все было «хорошо». Тогда я изменила эти слова на другие: «Пожалуйста, пусть это будут не плохие новости». Я не была уверена, что на тот момент Пол был способен выдержать еще какие-нибудь неприятности.

Существуют вещи, которые вы никогда в жизни не хотели бы держать в руках или вообще иметь к ним хоть какое-то отношение. Одна из таких вещей - направление в онкологическое отделение. Другая - брошюрка на синей пружине, содержащая в себе «все, что вам нужно знать о химиотерапии». Это одно из слов, которые люди произносят почти беспечно - когда при них кто-то говорит о друге, о коллеге по работе или о родственнике, проходящем химиотерапию, они лишь кивают и думают, что все об этом знают.

На самом деле, пока вы сами не попадете сюда, вы и понятия о ней не имеете.

Синяя папка заставляла меня содрогаться от мысли, что предстояло перенести Полу.

Химиотерапия - это метод лечения опухолей с применением препаратов, которые разрушают или контролируют рост раковых клеток. Препараты, используемые при химии, препятствуют росту и размножению раковых клеток. Эти клетки разрушаются и в конечном итоге погибают. Химиотерапию обычно проводят в несколько этапов, чтобы убить как можно больше раковых клеток. К сожалению, препараты могут оказывать воздействие и на здоровые клетки вашего организма, что временами приводит к возникновению неприятных побочных эффектов. Однако, нормальные клетки очень быстро восстанавливаются, так что повреждения носят лишь временный характер. Большинство побочных эффектов полностью исчезают после окончания лечения.

Когда начался курс лечения, мы цеплялись за эти слова: «препятствуют росту раковых клеток», «раковые клетки разрушаются», «нормальные клетки восстанавливаются». Нам выдали расписание, согласно которому должен был проходить курс химиотерапии Пола. Курс назывался Блеомицин/Этопозид/Цисплатин, или БЭП. Порошкообразные препараты растворялись в жидкости, образуя прозрачную субстанцию, которую с помощью капельницы должны были вливать Полу. Перечень возможных побочных эффектов был очень длинным. Нам сказали, что, возможно, все они и не проявятся у Пола, однако могут возникнуть и другие, реже встречающиеся. Список был жуткий:

Временное подавление функций костного мозга

Анемия

Беспричинное кровотечение и появление кровоподтеков

Тошнота и рвота

Проблемы с почками

Потеря волос, включая брови, ресницы и волосы на теле

Жар и озноб

Изменения кожи, включая сыпь и чрезмерную выработку пигмента

Ранки и язвы во рту

Изменение структуры ногтей

Изменения в легких

Потеря чувствительности или покалывания в руках и ногах

Изменения слуха

Потеря аппетита/временные изменения вкуса

Снижение фертильности

Диарея

Аллергические реакции

Повышенная чувствительность кожи к солнечному свету

Тогда мы этого еще не знали, но вскоре у Пола проявилось большинство этих эффектов.

Ему вручили длинный список телефонов - номер круглосуточной неотложки, больничной палаты, амбулатории, дежурного лаборанта, отделения внутривенной терапии, медсестры онкологического отделения, отделения транспортировки и коммутатора. Эта папка, заполненная бумагами, ясно давала понять, что нам предстоит отнюдь не увеселительная прогулка.

Я думаю, в какой-то мере мы почти свыклись с диагнозом за те дни. Однако одно дело - знать, что все это имеет к тебе самое непосредственное отношение, и совсем другое - слышать о молодых людях, у которых обнаружили рак, читать о том, что болезнь можно победить, о том, что химиотерапия делает невероятное, что диагноз - это еще не смертный приговор. Мы помнили обо всем этом и верили. Мы должны были верить.

Посещение амбулаторного отделения было назначено на час позже - мы тогда еще не знали, что это обычная процедура в курсе лечения. Доктор Пола задерживался, потому что все еще обсуждал результаты сканирования с другим специалистом. Почему? Что они там обсуждали? Неужели рак распространился дальше? Или что-то еще случилось? Пока наши с Полом головы были заняты этими тревожными мыслями, подошла Кэролайн и заметила, как идет Полу его новая стрижка. Мы поболтали немного, как будто больница была самым естественным местом в мире для беззаботного щебета. Но нам нужно было к этому привыкать. Мы цеплялись зубами за любой, самый крошечный кусочек «нормальности», вроде новой стрижки, и упорно продолжали говорить об этом, и никто не упоминал о том, что необходимость новой стрижки была продиктована прежде всего одной дьявольской болезнью, живущей в теле человека, которого ты любишь, и угрожающей отнять у тебя все, что ты имеешь.

Мы сидели в комнате ожидания, жалуясь друг другу на то, что доктора задерживается и желая, чтобы они поторопились. Но как только они вернулись, и мы вошли в кабинет, все мы напряглись. Как же мне хотелось вытащить Пола оттуда и защитить его, окружив своей любовью. Если доктора не принесут нам плохих новостей, может быть, все будет хорошо.

Выяснилось, что уровень АФП Пола достиг 20 000, но рак больше никуда не распространился. Доктор сказал, что дела у Пола идут очень хорошо и что будет отлично, если мы начнем химиотерапию на следующей неделе, как и планировали. Полу рассказали, сколько посетителей и когда могут его навещать, какие продукты ему нужно есть, а еще мы узнали о приспособлении под названием «охлаждающий шлем», которое помогает предотвратить потерю волос.

Доктор продолжал утверждать, что химиотерапия с применением комплекса БЭП - это лучший вариант лечения, но также упомянул, что эксперты из Лондона предложили включить в курс лечения препарат стрептозоцин. Он сказал, что по-прежнему уверен, что БЭП - лучший вариант на сегодняшний день. Мне стало немного не по себе, когда речь зашла о различных возможных вариантах лечения - я хотела бы, чтобы это был один-единственный верный путь, одно действительно правильное лекарство для Пола.

У него взяли еще кровь на анализ и сказали, что его единственная почка работает отлично. По большей части именно я задавала вопросы и собирала информацию, но в какой-то момент Пол заговорил:

- Это лечение… Оно заставит рак исчезнуть? Опухоль пропадет?

Доктор не стал уклоняться от прямого ответа - предвидеть будущее было не в его силах, и он располагал только статистическими данными.

- Если это окажется эмбриональная опухоль, Пол, то шансы, что она полностью исчезнет, очень высоки - примерно 75-80 процентов. Однако, если это не эмбриональная опухоль, шансы на полное излечение примерно один из трех.

Мы почувствовали, что нам снова предстоит желать, чтобы случилась одна ужасная вещь взамен другой. На этот раз нам сказали, что одни опухоли могут быть лучше других.

- Увидимся в следующий вторник, - сказал консультант, когда мы покидали кабинет.

Следующий вторник.

Как будто это была самая обычная вещь в мире.

В следующий вторник моему Полу предстояло начать курс химиотерапии. Это должно было сработать. Просто обязано.