Я не могла поверить в то, что мы только что сделали.

Все было так просто - и в то же время совершенно невероятно. Эви Роуз немного зацепила меня своим крошечным ноготком по пути на свет; никаких других повреждений у меня не было. Трейси сказала, что самая лучшая вещь в мире после того, как все закончится - это чашка чая и тарелка тостов, и она была совершенно права. Эви положили сбоку от моей кровати в маленькую колыбельку из прозрачного пластика, а моя сестра тем временем позвонила нашим родителям. Трубку снял отец. Услышав новости, он был вне себя от счастья. Пол тоже позвонил в родительский дом и сообщил новость Лиэнн - мы слышали, как вся семья собралась возле нее и ликует от восторга.

Медсестра погасила свет, и в комнате воцарился замечательный уютный полумрак. Я лежала в кровати, Пол сидел рядом со мной на стуле, и мы все говорили и говорили об одном и том же: "Ты можешь поверить в то, что у нас теперь есть маленькая девочка?" Чем больше мы смотрели на нее, тем реальнее она нам казалась. Мы с Полом пытались закрыть глаза и вздремнуть, но сон не шел; мы были так возбуждены после всего пережитого. Я достала свой мобильник и стала рассылать смс-ки всем подряд по адресной книге. Около 9 утра я позвонила Ники и прокричала в трубку: "У меня родилась девочка!" Она была очень счастлива за нас. Я всем послала смс-ки: "Надеюсь, вы хорошо провели Рождество; а у меня сегодня родилась маленькая девочка!" Никто не мог поверить, что я схватила в руки мобильник почти сразу же после родов, но мне совершенно не хотелось спать, поэтому нужно было найти себе хоть какое-нибудь занятие.

Доктор сказал, что если все будет хорошо, то через шесть часов нас отпустят домой, поэтому Трейси поехала к нам, чтобы привезти детское автомобильное кресло, чистую одежду и несколько бутылочек смеси. Я не изменила своего решения не кормить ребенка грудью, потому что подозревала, что если дела у Пола пойдут хуже, то мне, возможно, придется оставлять Эви с няней, чтобы быть вместе с ним.

Пришла акушерка и предложила мне пойти принять ванну. Это было восхитительно - снова почувствовать себя чистой и свежей. Мне было совсем не больно - на самом деле, я чувствовала себя абсолютно нормально, а еще я впервые за долгое время смогла увидеть свои ноги. Пуза у меня больше не было, но я чувствовала, что мой живот еще довольно объемный. На нем были складки кожи, которую можно было приподнять и потянуть в разные стороны, и это выглядело ужасно.

Я переоделась в спортивный костюм, но мне жутко не хотелось возвращаться в главное отделение. В палате мы были как будто в прелестном маленьком уютном коконе - только я, Пол и Эви Роуз. Ничто не могло нас здесь потревожить. Я с нетерпением ждала того момента, когда смогу показать миру мою девочку, но мне было ясно, что как только мы покинем эту комнату, мы вернемся в реальную жизнь и снова будем со страхом гадать, что же готовит Полу будущее. Однако, что бы там ни было, теперь он стал отцом, и был готов к дальнейшей борьбе.

Я одела Эви Роуз во все белое - не зная пола ребенка, мы на всякий случай решили покупать одежду нейтрального цвета. Пришел доктор и щелкнул выключателем. Комната залилась ярким светом. Я поняла, что идиллия окончена, и нашего маленького кокона больше нет. Вообще-то я не имею привычки молиться, но когда доктор стал ее осматривать, я начала молиться. Я повторяла и повторяла про себя: "Пожалуйста, только не говорите мне, что с ней что-то не так". Думаю, я бы этого не перенесла. Доктор ощупывал бедра Эви; она выглядела такой крошечной без своей пеленки, а он все тянул ее за ножки и толкал в бока. Я очень хотела крикнуть ему, чтобы он был осторожен. Чем дольше он ее осматривал, чем сильнее росло мое беспокойство. C таким видом, как будто он говорил о какой-то ничего не значащей мелочи, доктор сообщил нам, что у Эви, похоже, врожденный вывих левого бедра. Дочери одной моей подруги в свое время поставили такой же диагноз. Впоследствии кость сместилась, и девочке пришлось в течение долгого времени носить специальное фиксирующее приспособление. Я пришла в ужас, но доктор сказал, что это может пройти само собой, так что пока они просто будут за ней наблюдать.

К тому времени я мечтала только о том, как бы поскорее убраться оттуда и забрать Эви домой, где я могла бы окружить ее своей заботой. Пол тоже сказал, что чувствует себя неуютно в стенах больницы. Когда мы с ним приезжали на химиотерапию, мы часто проходили мимо четвертого и пятого этажей, где располагалось родильное отделение. Мы видели там родителей с новорожденными детьми и мечтали, что когда-нибудь сами окажемся на их месте - и, наконец, это случилось. Теперь мы покидали больницу вместе с нашим ребенком, и это было так прекрасно, что я хотя бы на некоторое время могла выбросить из головы и дисплазию, и рак, и весь остальной негатив.

Вернулись Крис с Трейси и привезли автомобильное кресло. Поскольку была зима, мы купили для Эви кремовый комбинезон, чтобы довезти ее до дома. Он выглядел таким маленьким в магазине, но когда мы одели в него Эви, ее было почти не видно. Наружу торчала только ее крошечная головка. Ее кожа казалась коричневой, да и вообще, на всех своих ранних фотографиях Эви выглядит так, словно загорала в солярии. Пол держал ее на руках и был само олицетворение счастливого отца, а я еле дохромала до машины. Я вовсе не чувствовала боли - я даже не задумывалась об этом, мне было просто немного неудобно; я всем телом ощущала каждую колдобину на дороге. Крис удивился:

- Не могу поверить, что вы уже возвращаетесь домой. Трейси лежала в больнице целую неделю после рождения Мэтью. Вы пытаетесь поставить рекорд? Всего полдня назад мы просто играли в Монополию, а теперь вы едете домой в машине с новорожденной!

Я заметила, что он забыл упомянуть про то, что я еще и выиграла, так что ничего удивительного в этом нет.

У Пола уже некоторое время как закончилась выпивка, поэтому он был трезв и вполне серьезен. Первым делом мы поехали к моим родителям. Я положила Эви в автокресле прямо на стол, где они завтракали. Был второй день Рождества, около полудня, и рождественское настроение уже растаяло. Наверное, в другое время кто-то из нас обязательно устроил бы в этот день вечеринку, но сейчас все мы собрались вместе и просто любовались Эви.

Моя тетя Паулине тоже приехала, чтобы взглянуть на нее и всплакнуть от счастья, а потом мы засобирались домой. Я снова сидела на заднем сиденье, и все время смотрела на Эви. Я не могла отвести от нее глаз.

Трейси замечательно приготовила все в доме к нашему прибытию, но я была немного озадачена и не знала, что делать, когда она уехала. Мы были одни, и у нас не было особого опыта в общении с детьми. Я попробовала дать Эви бутылочку еще в больнице, но она не стала ее брать. Акушерка сказала, что она, возможно, устала, поэтому много не съест, но я чувствовала, что ее нужно накормить. Ники одолжила нам плетеную кроватку с ручками, и я переложила Эви туда, так как она и так слишком долго лежала в автомобильном кресле - я боялась, что ее позвоночник мог сильно искривиться. Она была прекрасна; такая умиротворенная. Пол устроился на диване, а я развела огонь в камине, и мы вдвоем сидели и любовались на нашего ребенка. Она едва занимала четверть кроватки.

Через некоторое время мы почувствовали, что нужно что-то делать, поэтому мы достали пеленки, ватные шарики, бутылочки - все, что нам было нужно, и стали ждать, когда она проснется. Время тянулось медленно, и в какой-то момент мы оба задремали. Я проснулась резко, одним рывком, и пришла в ужас.

- Пол! - воскликнула я. - Я заснула! Как я могла уснуть, когда здесь нет больше никого, кто мог бы присмотреть за ребенком?

Пол протер глаза и ответил:

- Думаю, что все в порядке. Она выглядит хорошо. Как насчет того, чтобы сменить ей подгузник? Дай я сам это сделаю.

Мы постелили одеяло перед камином, где было очень уютно. Как чудесно все начиналось! Я нагрела воды и стояла рядом, держа наготове ватные шарики и чистый подгузник. Я уже проходила все это раньше, с Мэтью и Элоизой, а также с детьми своих подруг, но Пол был абсолютным новичком. Эви выпила только немного молока, поэтому я была уверена, что ему не составит труда все сделать, но когда мы развернули подгузник, она вся была в черных липких какашках. Пол был в полной растерянности, потому что они налипли на ее попку, а потом ее к тому же еще и стошнило, и он просто обезумел.

- Я не могу в это поверить! - кричал он. - Я делаю это в первый раз, и тут она вываливает на меня все сразу! Как столько всего может умещаться в такой малютке? Какашки прилипли к ее попке, словно цемент!

Я уверила его, что все нормально, и мы вдвоем принялись за Эви. К тому времени, когда она лежала, завернутая в чистую пеленку, мы были уже полностью измотаны и обессилены, но в то же время это было очень весело, и было здорово, что у нас теперь есть такой замечательный совместный опыт.

Сейчас мне по-настоящему этого не хватает - разделять домашние обязанности, быть вместе и делать совершенно обычные вещи, и в то же время чувствовать, что это нечто особенное, потому что вы все вместе живете в своем маленьком замечательном мирке.

После смены подгузника я позвонила Трейси, обеспокоенная тем, что Эви все еще не выпила ни капли молока. Трейси сказала, чтобы я не волновалась, потому что Эви может не проголодаться до завтрашнего дня. Она поест, когда будет готова. Пол все еще возмущался на заднем плане:

- Как из нее может выходить столько всего, причем с обоих ее концов?

Мы провели большую часть второй половины дня, просто любуясь ею. Это невероятное ощущение - смотреть на своего собственного ребенка; неважно, сколько других детей вы видели до этого, ваш собственный просто сносит вас с катушек. Это был один из самых счастливых моментов в жизни Пола. Он всегда хотел дочку - я помню, как он говорил мужьям Ники и Трейси, что они такие счастливые, ведь у них есть дочери. Он часто повторял:

- Сын - это прекрасно, но чтобы завести дочь, нужен настоящий мужчина.

Не знаю, откуда он это подцепил, может, он и на самом деле был в этом убежден. Ему, похоже, действительно жизненно необходимо было стать отцом маленькой девочки.

Вечером приехали Крис и Алан вместе с тетей Терезой и бабушкой Пола. Они любовались малышкой, носили ее на руках и беспрерывно фотографировали. Они поражались, насколько удивительно сознавать, что ей всего лишь полдня от роду. Мысленно возвращаясь назад в те дни, единственное, что я хорошо помню - это какая крошечная она была, и как лучился счастьем Пол. Разумеется, в это время мы не затрагивали тему рака; мы не могли позволить ему подкрасться исподтишка и все испортить. Когда ты смотришь на человека, которого любишь, и на ребенка, которого любите вы оба, вместе, сливаясь друг с другом в единое целое, твое сердце наверняка разобьется, если ты представишь хотя бы на мгновение, что скоро все это может закончиться. Те ранние моменты были поистине волшебными - но, наверное, по большей части для меня, ведь Пола больше нет с нами, и он не знает, чего он лишен. Эви не будет помнить, как папа впервые обнял ее и поцеловал, она не будет помнить многих вещей, связанных с ее отцом.

Семья Пола уехала через пару часов, и мы внезапно почувствовали, что смертельно устали. Я по-настоящему не спала с того момента, как родилась Эви, а Пол находился на грани изнеможения, вызванного болезнью. Нам обоим отчаянно необходимо было поспать, но мы не могли решиться на то, чтобы оставить малютку без присмотра. Казалось, мы совершим настоящее безрассудство, если не будем наблюдать за ней ежеминутно. Мы поставили ее кроватку возле нашей постели, с той стороны, где спала я, но долго не осмеливались заснуть. За ночь она проснулась всего пару раз, немножко посопела и успокоилась. Пол мигом сбегал и принес ватные шарики и теплую воду, как будто своим криком она подняла на ноги весь дом. Я поменяла ей подгузник, и мы еще некоторое время сидели вдвоем, держа ее на руках и воркуя.

На следующее утро мы отнесли ее, все еще спящую в своей кроватке, вниз. Первый день стал для нас чем-то вроде образца. Всю первую неделю мы просто вместе заботились об Эви. Когда твою жизнь заполняет исключительно твой ребенок, это самое прекрасное чувство на свете. Не скажу, что в обычной жизни я бездельница, но за эту первую неделю я сделала больше, чем когда-либо, и это была самая прекрасная неделя в моей жизни. Если бы я могла вернуть ее назад, я считала бы себя самым счастливым человеком в мире. Мы всю неделю были дома. За все это время я только пару раз выбегала на улицу за молоком. К нам постоянно кто-то приезжал, так что я просила наших гостей захватить для нас все, что нам было необходимо.

Первые несколько дней за Эви было очень легко ухаживать, она не доставляла нам никаких хлопот, только спала и ела; думаю, она оправлялась от родовой травмы. За раз она выпивала лишь унцию молока, а потом спала в течение четырех часов. Она была такой крохотной. Мы даже сфотографировали ее рядом с пультом от телевизора, чтобы показать, какая она малютка. Каждый день мы выбирали для нее новую одежду. Гардероб Эви был набит битком; ее начали баловать с самого рождения. Очень скоро у нас вошло в привычку дремать, сидя на диване, когда она спала, и бодрствовать, когда она просыпалась. Один курс лечения у Пола окончился, а другой еще не начался, так что он мог воспользоваться перерывом для того, чтобы проводить время с Эви, купать ее, кормить и с каждым днем все лучше узнавать ее, не страдая от боли каждую минуту. Я была счастлива.

На Новый год Трейси пригласила нас в гости. Мы до отказа забили вещами машину - ведь нам предстояло провести вне дома целую ночь! Мы взяли стерилизатор, кроватку, советы по уходу за ребенком, бутылочки со смесью, около дюжины смен одежды, постельное белье, ватные шарики, подгузники, пеленки и миллион других вещей! Я одела Эви в прелестное розовое платьице, а у меня самой осталось лишь несколько минут, чтобы наскоро принять душ и пальцами расчесать встрепанные волосы.

Пол довольно много пил в тот вечер, и я тоже выпила пару бокалов. Это было так странно - мы чувствовали себя счастливыми, но в то же время взволнованными, когда время на часах стало приближаться к полуночи. Пол даже немного всплакнул.

- Господи, Линдси, - шептал он. - Что за год это был! Что за год! Я чувствовал себя так плохо, что временами мне казалось, что я умираю, но сейчас я чувствую себя счастливым, как никогда. Теперь у меня есть ребенок!

Я тоже проронила несколько слезинок, что совсем непохоже на меня.

- Я знаю, дорогой, - кивнула я. - У нас есть наша Эви Роуз, и, возможно, теперь наши дела наладятся.

Я пыталась зародить в его душе хоть каплю оптимизма, но он повернулся ко мне и заявил:

- Знаешь, что? Все это неважно. Меня на самом деле не волнует, что теперь будет со мной.

Я сказала, чтобы он не был глупцом и перестал говорить ерунду, но холодок пробежал по моей спине. А Пол не умолкал.

- Я принес в этот мир новую жизнь, поэтому меня больше не заботит моя собственная. Я сделал замечательное дело. Мы вместе его сделали.

Я снова попросила его не говорить такие вещи. Я сказала, что впереди нас ждет прекрасное будущее, и мы вместе будем наблюдать, как растет Эви. Но он больше ничего не говорил; он просто ушел в себя.

Пол был не единственным, кто размышлял над тем, что нам принес 2005 год. Моя мама выплакала глаза, причитая: "Какой год у них был, какой год". Еще кто-то сказал, что год заканчивается хорошо, и у нас теперь есть Эви, так что дела должны пойти на лад. Через некоторое время Пол немного оправился, и все мы вышли на веранду дома Трейси, откуда на многие мили вокруг открывался изумительный вид. После того, как все остальные надышались свежим воздухом и вернулись в дом, Пол еще какое-то время оставался там наедине с собой. Я беспокоилась, что он снова начнет думать о плохом.

Спустя некоторое время он вернулся и объявил:

- Трейси, у меня есть две новости - хорошая и плохая. Хорошая новость - во мне освободилось немного места еще для нескольких рюмок водки. Плохая новость - меня только что стошнило с вашей веранды прямо на чью-то машину.

Он объяснил, что так привык к постоянной тошноте из-за химии, что было приятно сознавать, что на этот раз его тошнит из-за выпитого алкоголя. Казалось, он снова становится самим собой, но я не могла не думать о том, что он сказал ранее этим вечером. Были ли это те самые мысли, которые он всегда обдумывал только про себя и которыми предпочитал не делиться со мной?

Сейчас я жалею, что тогда обращала мало внимания на подобные разговоры - как оказывалось впоследствии, Пол был прав насчет очень многих вещей. Возможно, таким образом он пытался предупредить меня о том, что ожидает нас в дальнейшей жизни. И неважно, насколько, по мнению моей мамы, был плох 2005 год - вскоре он покажется нам сущим пустяком по сравнению с тем, что принесет 2006.